Он называл ее Мечтой...

Он называл ее – Моя Мечта. Почему мечта?

Да все просто, называть ее по имени значит говорить, как «об одной из», но ведь она особенная. В его тяготении к ней не было пошлости, по крайней мере он себя в этом убедил. Человек не верящий в Бога, не верящий во Всевышнего или потусторонние силы, создал для себя практически сакральный образ – она стала его иконой у которой вымаливают право на счастье, богиней снов, владычицей покоя. Ей приносят дары, чтобы вызвать улыбку, как просили у небес дождь во время засухи, а искорки в ее глазах разжигали даже самый маленький, практически погасший костер в фантазиях.

Кто она или Что она?

Когда Мечта входит в комнату, то как ловец снов забирает кошмары, так она забирала весь интерес, витавший вокруг. Ее волосы идеальны, не потому что темные, густые или длинные, а потому что к ним хочется прикоснуться, потому что ты сразу ловишь себя на желании уткнуться в них ночью носом, вдохнуть аромат шампуня и ее тела, да так и уснуть, одурманенным.

Кожа не светилась на солнце, не была похожа на фарфор или бархат, вот только ее движения были столь плавными, лаконичными, уместными, что сидящие вокруг, как змеи под музыку заклинателя теряли свою волю.

Когда на тебя смотрит Мечта, то ты влюбляешься. Это не похоже на нежную любовь Лермонтова, это практические болезненное как у Булгакова «Так поражает молния, так поражает финский нож!».

Глаза цвета утреннего кофе после ярких выходных – темные, бездонные. Такие девушки знают свою цену (нет, не себе, а именно свою). Знают, какою властью обладают, поэтому одновременно гордо несут это, но с другой стороны, это все равно бремя. Взгляд безнадежно бегал в поисках спасения от навязчивых атак. В этой комнате не было тех, чье падение ее могло позабавить, только неуместная настойчивость, только утомляющее вожделение.

Иную сторону медали голодные мечтатели не хотели видеть, боясь признаться себе в причинах своих желаний.

Так было и с ним. Создав себе идола, он нашел отдушину от давления стереотипов. Когда в воздухе возникал вопрос «А зачем?» и следовавшая за ним отдача в виде не понимания «куда же таки бежать». Он прощал себя – ведь есть Мечта, остальное не стоит времени. Чем сильнее становился напор женатых друзей, родителей, навязчивых девиц, тем прекраснее становилась она. Это уже не было теоремой, а доказанной аксиомой.

Самым опасным для него было заглянуть все-таки в глаза Мечты. Не потому что страшно утонуть в них, окончательно потеряться. Он, подсознательно, боялся увидеть там пустоту. Обычную девчонку, живущую за счет своей внешности и харизмы. Как тогда признать, что это лишь сосуд, наполненный грезами, таких же как он - поклонников Мечты?

Одиночество - не страшно, дать отпор навязчивым окружающим – возможно. Только забери у человека мечту, и он потеряется, ведь не будет направления, это будет просто дрейфующий корабль в тихих водах рутины. С ней он снова мог жить – радоваться мелочам, ловить себя на милых мыслях, быть в хорошем настроении целый день только потому что сегодня она приснилась. Он никогда не будет настойчивым, никогда не станет бороться за ее внимания. Ведь тогда, он проиграет, чары падут, а вместе с ними и он.